Индивидуальность

Она считает, что занимается лишь «фиксированием банальностей, превращающихся в знак». Но эти моменты, выхваченные ее взглядом из болота обыденности и перенесенные на холсты с экспрессивностью истинного живописца, украшают лучшие мировые арт-собрания. Художник Влада Ралко не стремится к успеху, но именно она определяет, как выглядит сегодня актуальное искусство в Украине

– Такая «популярность» загоняет в глухой угол или вытесняет то, что этим искусством является на самом деле. Оно становится предметом манипуляций, «интеллигентным» прикрытием пустоты, декорацией для шоу. Людей, серьезно работающих с современным искусством и понимающих его, настолько мало что иногда становится страшно. Вместо «популяризации» должны быть серьезные образовательные программы. Ибо она уводит от искусства в сторону, попахивает подменой, имитацией. Обидно, что ее поборники видят в зрителе идиота, не способного сделать усилие, чтобы воспринять сложный продукт.

– У меня нет универсального ответа на вопрос о том, каким образом художник может совладать с действительностью – с реальностью, в которой мы оказались у нас дома, в Украине. Сейчас все мы оказались слишком близко к событиям. Нам не хватает дистанции, чтобы увидеть все происходящее целиком. Поэтому сегодня есть художники, открыто говорящие о происходящем, и те, кто молчит или продолжает делать то, что раньше. Но некоторые улавливали и фиксировали то, что происходит сейчас, заранее, еще до начала событий – ведь это не случилось внезапно, а достаточно долго созревало. Например, ровно за год до начала Украинского протеста художник Владимир Будников сделал серию крымских пейзажей. Он нарисовал конкретные места размытыми, как будто теряющими резкость. Получилось что-то вроде альбома с пейзажами на память, хотя тогда никто и предположить не мог, что произойдет с Крымом. Поэтому мне кажется, художники знают многое о происходящем, даже когда внешне ничего не меняется.

– Я просто продолжаю ставить те же вопросы о жизни и смерти. То, что в мирной жизни было вытеснено на обочину и казалось неинтересным, несвоевременным, чересчур драматичным, сегодня вышло на поверхность, в обыденную жизнь. Все живут с этим – сложно и дико делать вид, будто ничего не происходит. Поэтому в своих новых работах я просто хватаю те ситуации, в которых эти вопросы читаются наиболее ясно. Я фиксирую очень конкретные моменты, банальности, которые превращаются в знак. Эти сцены становятся чем-то вроде дыр или ходов, в которые можно вбить клин. Жаль только, что они быстро «затягиваются», как поверхность болота.

– «Укрытие» стало в некотором роде продолжением проекта «Убежище поэта», который мы с Владимиром Будниковым показывали год назад. В этот момент слишком много вопросов вышло на поверхность. То есть, они стояли перед нами постоянно, но тогда они потребовали если не ответов, то реакции – особенного, безотлагательного, пристального внимания. Многое из происходящего сегодня продолжает проявлять скрытое и важное – то, что годами было запрятано в памяти общества, но осталось неразрешенным, тлеющим. Действительность проявляет знаки, связи, обнажает отправные точки, от которых можно двигаться дальше. Можно, но не всегда получается.

– Идея проекта возникла с появлением на стенах киевских домов трафаретных указателей, направляющих к бомбоубежищам. Но оказалось, что сегодня эти старые советские объекты либо непригодны, либо разрушены, либо проданы и используются в качестве магазинов. То есть наш проект зафиксировал то, что мир перевернулся, и былых государственных гарантий безопасности больше нет. И никогда не будет. Как не оказалось на старых местах надежных бомбоубежищ! Поэтому я фиксировала сцены нашей жизни с позиции нового знания об измененной реальности. Обыденность как будто раскалилась оттого, что параллельно, совсем рядом идет война. Салют или костер на пикнике стали чем-то вроде отражения военных действий здесь, рядом. А Владимир Будников нарисовал атомные взрывы, бывшие кошмаром холодной войны. Однако они у него прекрасные, как деревья на классических пасторальных пейзажах. Это символ новой катастрофичной реальности, от которой нет спасения. В ней без обещаний спасения каждый волен либо найти свое убежище, либо впасть в отчаяние.

– Думаю что, если это не расчет на кратковременный эффект, тогда это уловка. Обдуманная позиция, представленная как эмоция. Эмоция – это только поверхность, что-то важное должно быть спрятано внутри. Другое дело, что за нее часто принимают обдуманное – такая ленивая поверхностная реакция, абсолютно потребительская. Я за настоящие эмоции!

– Я не знаю, что означает иметь успех в Украине. И не понимаю, по каким законам здесь существует искусство. Часто то, что я действительно считаю своими достижениями, остается незамеченным или непонятым теми, кто про них рассуждает. Многие считают успешными факты, которые кажутся мне маловажными или даже постыдными. Ничего не могу поделать с этим расхождением.

– Не возьмусь рассуждать о какой-либо адекватности – искусство очень специфический товар, а его часто пытаются превратить в конвертируемый «дензнак». Да и вообще, говорить об этом не очень хочется. Ведь искусство не стало лучше или понятнее оттого, что вдруг стало продаваться!